Светоч мысли в эпоху мрака
6 июня миру подарили 150 лет памяти великого Томаса Манна. Его жизнь пришлась на время, когда германская земля стала очагом двух мировых войн. Даже этому интеллектуалу довелось временно поддаться идеям, открывшим путь кровавой трагедии. Но его последующие прозрения о природе зла, завладевшего немцами, бесценны сегодня.
Мастер слова и его бессмертная эпопея
Томас Манн служит эталоном: виртуоз интеллектуальной прозы, обладатель Нобелевской премии по литературе (1929 г.), сценарист, наставник. Высшую награду принес роман «Будденброки» – эпопея о судьбе четырёх поколений патриархального рода на фоне духовных изломов XIX века. От просветительской надежды до индустриального угасания, от расцвета наций до заката религии. Манн, в отличие от его предшественников вроде Лампедузы («Леопард»), чьи герои культивировали усталость от земного, принадлежал к когорте, жаждавшей обновления и смелых путей.
Будденброки: Успех, трагедия и свобода
Его купцы Будденброки являют образец деловитости и верности традициям. Их протестантская этика приносит славу семье в начале века, но к концу приводит к упадку. В этом мире личность значила меньше рода: сыновей растили для фирмы, дочерей – для удачного брака, что счастья не приносило. Личный опыт Манна отразился в сюжете: отец продал предприятие, предоставив сыновьям свободу жить на ренту. Так Томас и его брат Генрих добились литературного величия.
От аполитичности к прозрению перед лицом Гитлера
В годы Первой мировой Манн создал смелые патриотические эссе («Размышления аполитичного»): призывал отринуть декаданс во имя национальных идеалов, полагая немецкий дух выше «банального англосаксонского либерализма». Он отвергал искусственное регулирование жизни, ставя внутренний нравственный опыт превыше социальных схем.
"Слушай, Германия!": Голос правды против Гитлера
Бежав от нацистского террора в США, мастер обратился к стране по радио в 1940–1945 гг. («Слушай, Германия!»). Его метаморфоза поражает: от проповеди немецкого идеала он пришел к разоблачению преступлений Гитлера. Зрелый Манн внушал: фанатизм меркнет перед истинной силой демократии. «Пусть демократия ответит фашизму обновлением… Невозможно переоценить её жизненную силу и мощь омоложения, рядом с которыми псевдоновизна фашизма – лишь гримаса», писал он с оптимизмом.
«`html
Путь великого прозрения: эволюция взглядов Томаса Манна
Порой люди склонны упрощенно судить о переменах в мировоззрении выдающихся личностей, приписывая их конформизму. Однако думать плохо о каждом встречном — удел узколобых умов. Мартин Хайдеггер стал участником тоталитарной организации НСДАП (сегодня запрещенной в России как экстремистская) не по причине естественной ненависти к евреям. Лион Фейхтвангер, поверивший в сталинские "потемкинские деревни", руководствовался не слабостью разума. Печальная правда в том, что даже величайшие умы порой слишком поздно осознают угрозы тоталитаризма. Гениальность в творчестве не всегда идёт рука об руку с гражданской зрелостью, которая иногда приходит медленно. И чем выше авторитет человека, тем труднее ему признавать ошибки и меняться.
Мужество самокритики и общий урок
Однако Томас Манн явил удивительный пример смелости. Уже в 70 лет, создав радиообращение «Слушай, Германия!», он публично признал себя «доморощенным философом», поддавшимся националистическому мейнстриму. Этот интеллектуальный угар незаметно перерос в национал-социализм десятилетие спустя. Этот опыт Манна учит нас скромности: не стоит считать себя прозорливее таких гигантов мысли. Ни зрелый возраст, ни блестящее образование, ни круг общения не страхуют от риска оказаться в плену слепой толпы.
От национальной спеси к мудрости единства
Сопоставление цитат Манна красноречиво говорит о его преображении. В 1915 году он с тревогой писал о "ненависти политической демократии" к немецкому "духовному милитаризму". Но уже в 1945-м, тридцать лет спустя, его голос звучал по-новому: он верил, что счастье Германии — лишь в объединенном мире, полном свободы. Он утверждал, что глобальная политика — проклятие для по природе аполитичной немецкой нации!
Личное примирение как шаг к гуманизму
Преображение Манна прекрасно видно в его жизни и книгах, особенно в отношениях с братом Генрихом. Годы вражды разделяли писателей: Генрих, наследник французского Просвещения, казался Томасу слабее. Сам же рафинированный немец даже винил "дурную кровь" их креольской бабушки в гуманизме брата. Но к началу 1930-х, на пике славы после Нобелевской премии, прославленный Томас нашел в себе силу попросить прощения! И уже тогда он распознал угрозу нацизма, смело призвав в 1930 году к единому социалистическо-либеральному антифашистскому фронту.
Трагедия как возможность очищения
Его взгляд на Родину также претерпел глубокое изменение. В Первую мировую он восхищался единством немцев в августе 1914-го. К концу Второй мировой он видел в ужасающем поражении Германии шанс на возрождение человечности. Он осознал: истоком Первой мировой было "завистливое сумасбродство", а Второй – лишь его пугающая пародия. И хотя Манна горячо звали назад после падения Берлина, он остался верен своим принципам. В письме Вальтеру фон Моло он пояснил: он знает многих прекрасных, образованных людей в Германии, но, судя по их письмам, они так и не поняли, что происходило с ними двенадцать долгих лет.
«`
Источник: argumenti.ru
